Александр Бородай: За время СВО погибло не менее тысячи членов Союза добровольцев Донбасса

Депутат Государственной Думы из фракции «Единая Россия», руководитель Союза добровольцев Донбасса Александр Бородай рассказал изданию Украина.ру о своих поездках в Херсонскую область и Донецк, а также о том, СДД воюет на изюмском фронте

— Александр, ты только что вернулся из поездки по освобожденным регионам Новороссии. Из твоего отчета о поездке я узнал, что в Херсоне, оказывается, целых два мэра — один украинский, другой наш. Как такое может быть? Мне это напоминает ситуацию в Донецке в апреле-июле 2014 года, когда мэром был Александр Лукьянченко, который занял свой пост еще при Украине?

— Совершенно не такая ситуация, потому что Лукьянченко был абсолютно не против ДНР. Он был мэром хорошей старой советской школы — хозяйственник, который заботился о своем родном городе. Городе миллиона роз — Донецке. Ничем нам абсолютно не мешал. К тому же он не был человеком Рината Ахметова, что для донецкой элиты — редчайший случай. Он был единственным мэром Донецка, никакой альтернативы ему просто не было.

Единственный вопрос, который передо мной поставил Лукьянченко, касался того, чтобы сдвинуть на пятьдесят метров блокпост на Киевском проспекте в любую сторону, чтобы он не мешал проезду общественного транспорта.

Он заботился о городе, это было его прямым и единственным делом. Поэтому смещать его было абсолютно идиотской идеей Игоря Стрелкова, который просто хотел показать, что он что-то значит в Донецке. Это чистое самолюбие «легендарного командарного», не более того.

Эта попытка самоутвердиться была произведена в те три дня, когда я отсутствовал в ДНР. Потом я поставил перед Стрелковым вопрос: кто же будет мэром вместо Лукьянченко? Я ему тогда с иронией предложил: ну что, Игорёк, тогда становись мэром ты. Наш «герой», естественно, такую ношу взвалить на себя отказался, потому что прекрасно понимал, что с обязанностями мэра не справится.

— А что с Херсоном?

— Там есть власть нашей военно-гражданской администрации во главе с Владимиром Сальдо, есть наш мэр Херсона Александр Кобец. Но есть параллельный старый мэр Херсона Игорь Колыхаев, который считает себя украинским мэром. Он получает деньги с территории противника и сидит при этом в муниципальном здании. Проводит там совещания, к нему ходят чиновники. Он изображает, что готовится к зиме и вообще чем-то рулит на Херсонщине.

При этом Колыхаев является представителем врага, всячески демонстрирует это, причем на уровне публичной идеологии. Он не просто проукраинский мэр, он представитель нашего противника, который параллельно сосуществуют в Херсоне одновременно с нашей властью.

Каким образом это допускают соответствующие силовые структуры (военные, естественно, к управлению городом не имеют никакого отношения), для меня до сих пор загадка.

В общем, объяснить существование двух параллельных мэрий я не в состоянии. Кстати, в Херсоне также активно действуют некоторые депутаты из партии Зеленского «Слуга народа».

— А ты пытался об этом говорить с ответственными товарищами? Ты депутат Государственной Думы.

— Я встречался с Владимиром Сальдо и его замами. Они, к сожалению, мне ситуацию тоже объяснить не смогли. Сказали, что им запрещают этого мэра отодвигать.

— Ты говоришь, что к нему входят чиновники на совещание. Он что, действительно чем-то руководит? Ему подчиняются городские служащие?

— Это, конечно, смешно, но да, подчиняются. Часть городских служб подчиняется новому российскому мэру, а часть городских служб подчиняется старому, украинскому. Часть чиновников ходят к одному мэру на совещание, а часть к другому. Эта ситуация напоминает театр абсурда. В целом, в Херсоне практически во всем этот театр абсурда происходит. Территория вроде бы наша, но в то же время не совсем наша.

— Ты общался с горожанами, какие там настроения?

— А вот такие же — уверенности ни у кого в ближайшем будущем нет, хотя в очереди за российскими паспортами стоит восемь тысяч человек.

— Может, это связано с тем, что херсонцы не уверены, что российская власть пришла сюда навсегда? Помнишь, как в Мариуполе, Славянске, Краматорске в других городах Донбасса в 2014 году установилась власть ДНР, а потом пришла Украина и начались репрессии?

— Люди боятся, но надо помнить, что Херсонщина всегда была одной из самых проукраинских областей на всем Юго-Востоке Украины. Там этого проукраинского элемента было всегда очень много.

Эта область сельскохозяйственная. Сейчас приходит пора жатвы озимой пшеницы, многие хозяева, в том числе альтернативный украинский мэр Херсона, запрещают на землях, которые им не принадлежат, а находятся в управлении, сбор урожая. Колыхаев контролирует примерно 30 тысяч гектаров на Херсонщине, при этом он на своей земле запрещает сбор озимой пшеницы, потому что есть приказ из Киева не собирать озимую пшеницу, чтобы она не досталась «проклятым русским».

— А нельзя организовать альтернативный сбор урожая? Может быть, кто-то вызовется из крымских?

— Наверное, можно. Я надеюсь, что с этим вопросом разберутся, но разбираться нужно быстро, еще неделька — и разбираться будет не с чем. На эту перед визитом на Херсонщину я обсуждал со своим старым товарищем — главой Республики Крым Сергеем Аксеновым.

— Советник президента Зеленского Арестович постоянно говорит, что идет то ли украинское наступление, то ли контрнаступление на Херсон, и что ВСУ уже стоят в 18 километрах от города. Какова военная ситуация на самом деле?

— С внешней стороны жизнь в Херсоне выглядит абсолютно мирной. Дети играют в парках и на улицах, люди ходят в магазины и кафе. Жизнь совершенно не похожа на жизнь в Донецке, Изюме, Мариуполе и даже в Луганске. Гула артиллерийских орудий не слышно.

Я получал информацию о военных действиях, встречался с ответственными людьми — положение абсолютно стабильно. Боевые действия реально идут в районе Очакова, Николаева, и вражеские ДРГ делают регулярные попытки высадиться в районе Кинбурнской косы.

— По твоей информации, состоится ли референдум в Херсонской и Запорожской областях о вхождении в состав России?

— Не сомневаюсь.

— Когда он может пройти?

— Я не собираюсь говорить о сроках. Но не думаю, что это будут отдаленные сроки. Однако было бы логично сначала, чтобы в состав России вошли ДНР и ЛНР. Это правильно с идеологической точки зрения.

Потому что, в отличие от Херсонщины, ЛДНР восемь лет сражались за право стать Россией. Поэтому пусть даже с небольшим временным разрывом, пусть даже в одну-две недели, республики должны войти в состав России раньше, чем Херсонщина или Запорожье.

Такой точки зрения придерживается Денис Пушилин, с которым я встречался в Донецке, куда приехал из Херсона через Мелитополь, Бердянск, Мариуполь. ДНР и ЛНР имеют моральное право войти в состав России раньше.

— Говорят, когда закончится битва за Донбасс, начнётся наше наступление не на Харьков, Днепропетровск и Запорожье, а на Николаев и Одессу, чтобы подойти к Приднестровью и отрезать Украину от Черного моря…

— Я не готов обсуждать стратегические планы российского командования. Я не готов это обсуждать ровно потому, что меня могут счесть компетентным инсайдером в этом вопросе, но если бы я даже что-то знал, то не стал бы об этом говорить. То, что Одесса и Николаев вскоре будут русскими городами, над которыми будут развеваться русские флаги, — в этом я уверен.

— Донецк почти ежедневно находится под обстрелом. Ты не попал под обстрел, когда туда приехал?

— По Донецку стреляют. У нас есть какая-то странная паника, что Донецк весь в огне и полыхает. Это неправильное впечатление, потому что полуторамиллионный город невозможно закошмарить ни десятками, ни сотнями, даже двумя сотнями артиллерийских стволов.

Город очень большой, с большим количеством многоэтажных строений. Да, по Донецку стреляют, он достаточно безлюден, многие семьи уехали. Очень многие вывезли свои семьи.

Мужчины остались, а женщины, дети, старики уехали. Донецк напоминает Донецк 2014 года, потому что очень мало народу на улицах, что вполне естественно.

Да, орудийный грохот слышится, но я даже не могу опознать: это был прилет или выход. Хотя говорят, что ночью рядом с гостиницей, где я ночевал, лег один снаряд где-то в двухстах-трехстах метрах, но я крепко спал, не слышал. Я как-то привык. После жизни в Изюме и в районе Изюма то, что происходит в Донецке, кажется абсолютно нормальным, мирным вариантом жизни.

Очень точечно бьют по Донецку, что говорит о том, что там хорошо работает агентура противника. 42 снаряда попало в расположение «Спарты», которое находится в центре города, но сейчас разрушено. Туда попало два пристрелочных снаряда. Потом прилетело ровно 40 снаряда 155 калибра.

Понятно, что расположения «Спарты» на сегодняшний больше нет, оно уничтожено. Правда, погибших тоже нет, все успели вовремя спрятаться. Разбили расположение подразделения «Кальмиус», разбили штаб корпуса Народной милиции ДНР.

Стреляли точечно по военным объектам, имея, скорее всего, собственные глаза на улицах Донецка. Хотя нельзя исключать и варианта наведения с помощью американской спутниковой группировки.

- Как с этим всем бороться? Есть информация, что артиллерия переброшена из-под Донецка на северодонецкий фронт, где идут тяжелые бои.

— Действительно, тяжелые бои идут на этом участке. Я потом после Донецка двинулся в сторону Луганска, Рубежного и Северодонецка. Причем, когда я там был несколько дней тому назад, Северодонецк еще не был полностью взят. Сейчас говорят, что он окончательно взят. Ну, как говорят: надежды юношей питают, отраду старцам подают.

Я в этом не сто процентов уверен, потому что я знаю нашу привычку несколько преувеличивать успехи. Как сказал мне знакомый генерал на изюмском фронте: «Мы начнем устойчиво выигрывать в этой войне, когда перестанем друг другу врать». К сожалению, некоторое преувеличение ситуации часто имеют место.

Что касается Северодонецка, там положение непростое, потому что по Северодонецку очень сильно «накладывают», потому что Северодонецк — в низине, а Лисичанск расположен выше, и там сосредоточены большие силы артиллерии противника.

- Что происходит на изюмском фронте? 6-7 июня СМИ сообщали, что наши взяли Святогорскую Лавру, но сейчас выясняется, что это не так. А что с Долгеньким? Есть продвижение?

— Долгенькое давно уже в наших руках, но от Долгенького до Святогорской Лавры еще далеко. И ближайшие населенные пункты за Долгеньким — тоже под нашим контролем. В штурме Долгенького и опорных пунктов противников за ним принимали активное участие подразделения «Союза добровольцев Донбасса».

Что касается Святогорской Лавры, я там не был. Возвращаемся к тому, о чем я уже говорил: мы победим тогда, когда перестанем друг другу врать.

-Говорят, что мы вышли на окраины Лисичанска. Когда завершится взятие города?

— Я надеюсь, что скоро, потому что основания для оптимизма есть, но я совершенно не уверен, что Лисичанск окажется легко раскусываемым орешком. На мой взгляд, этот орешек очень крепкий. Хотя моральное состояние наших противников уже становится подавленным.

Из разговоров с пленными ясно, что они уже не ощущают себя победителями, а надеются продержаться, пока Россия не рухнет, потому что против России «весь мир».

Соответственно, по их мнению, Россия должна рухнуть под грузом экономических, политических и внутренних противоречий, которые провоцируют наши противники основные, то бишь хозяева Украины с Запада.

- После того, как с Лисичанском будет покончено, мы будем освобождать Славянск с Краматорском? Или пойдем на Артемовск (Бахмут) и Константиновку?

— Давай не будем обсуждать тактические вопросы движения войск, я к этому не готов. Не потому, что что-то не понимаю, а потому, что мои слова могут быть восприняты слишком всерьез. Я не обсуждаю в интервью, в прессе, дальнейшего ряда развития ситуации.

- Как «Союз добровольцев Донбасса» воюет на изюмском фронте? Я знаю, что у вас там есть большая проблема — микромины «Лепестки», которые тысячами валяются под ногами?

— Это не микромины, а обычные ПФМки, запрещенные Женевской конвенции. Правда, Советский Союз к этому пункту Женевской конвенций никогда не присоединялся. «Лепестки» — это противопехотные фугасные мины. Их влезает 800 штук в один заряд «Града», полный пакет «Града» это, если не ошибаюсь, 32 тысячи мин. Ими щедро «засеваются» поля Изюмщины.

- Как вы там тогда в таких условиях воюете?

— Способ пойти в атаку — это или через посадку, где бурелом, или нужна гусеничная техника, которые давят эти мины, а мы идем по следам траков. Если колесная техника едет, то после встречи с «Лепестком» минус резина. Поэтому ее очень много тратится на этом направлении.

Главное, если у тебя резина полетела, проехать на ободе некоторое количество метров — двести, триста, чтобы не вылезать сразу и менять колесо. Если вылезти сразу — может нога отлететь, потому что кругом мины.

Это оружие малой летальности предназначено, чтобы создавать как можно большее количество раненых. Раненые, как это ни цинично звучит, по сравнению с убитыми, с двухсотыми, для страны являются более проблематичными — с поля боя их надо эвакуировать, лечить, компенсации платить, инвалидность давать и прочее. А двухсотый лежит себе и лежит, есть не просить, пить тоже, даже иногда похоронить особо не просит.

- Ты руководишь отрядами «Союза добровольцев Донбасса», которые воюют на изюмском направлении. Каковы потери там сейчас?

— Разные. По отрядам и батальонам — относительно скромные. Надо напомнить, что «добровольцы Донбасса» воюют не только в отрядах и батальонах, которые созданы «Союзом», но и во всех силовых структурах Донецкой и Луганской Народных республик, и в других силовых структурах РФ тоже воюют. Поэтому потери «Союза добровольцев Донбасса» на сегодняшний день точно оценить не могу, но предполагаю, что не менее тысячи человек погибло. СДД на сегодняшний день из всех общественных организаций России — самая воюющая.