Ветеран Донбасского ополчения Заза Гокадзе: Для нас "горка" была самой модной одеждой

О заре Русской весны в Донбассе, первом главе ДНР Александре Захарченко, начале "странной войны", а также о мотивации добровольца, потребностях армии "тогда" и "сейчас", волонтерской деятельности и многом другом журналисту издания "Украина.ру" рассказал ветеран ополчения, волонтер Заза Гокадзе.

- Тебя мне отрекомендовали, как донецкого бизнесмена, который в 2014-м пошел воевать, а потом стал волонтером, чтобы помогать сослуживцам. Как же так вышло?

- Ну не прямо бизнесмен, но работал, да. Живу здесь с 1993 года. Переехал из Грузии как раз во время развала Советского Союза. Там ведь тоже война началась.

А так… на дворе 2014 год, в Киеве идет какая-то серьезная заварушка, мы следим за новостями с утра до ночи, переживаем. Что вообще происходит? К чему все это катится? А 23 февраля узнал, что в Донецке пройдет митинг на областной администрации. Приехал посмотреть.

Собрался народ, много молодежи. Людей было – тьма! Вот просто тьма. Пришли к выводу, что обстановка накаляется и всех нас ждет беда. Правительство какие-то свои интересы преследует, а наши их вообще не интересуют. Было принято решение ночь с 23 на 24 февраля провести на Площади Ленина.

Я поехал домой, быстро переоделся и часов в семь-восемь вечера приехал на площадь, где почему-то никого не было. Помаячил-помаячил там, а потом встретил Александра Владимировича, Царствие ему небесное. С ним еще человек пять было. Таким составом и ночевали. У нас тогда ни палатки не было, ничего.

А утром Захарченко позвонил кому-то и раз – у нас палатка появилась. Наша первая палатка! Помню, что была КПУшная ("Коммунистическая партия Украины", - прим. ред). А после обеда мы поставили уже вторую палатку, и люди это увидели. Еще ночь отстояли: кофе-чай, кофе-чай. И вот так потихонечку стал расти палаточный городок.

Молодежь подтянулась. Уже все знали, что мы там собираемся. Стали объединяться потихонечку. Там и взрослые стали подходить. Несли чай и еду. Некоторые стали на ночь оставаться. Александр Владимирович договорился, и нам кабель подкинули. Появилась возможность воды в чайнике вскипятить. Вот так как-то дружно все получилось.

Регулярно проходили митинги, а мы должны были обеспечивать порядок, чтобы не было ни воровства, ни хулиганства. А то были ушлые, которые заходили, чтобы пакости делать.

- То есть ты присутствовал, когда в результате столкновения погиб местный представитель ВО "Свобода"? Тогда убийство на дончан стремились повесить, но я беседовал с милиционерами, и они склонялись к тому, что убили свои же.

- Я тебе честно скажу, что там все очень сумбурно получилось и понять, что реально произошло, мог лишь тот, кто рядом стоял. Вот такой человек мог бы сказать что-то дельное. Там такое творилось!

Но мы ведь никаких драк не хотели. Перед нами стояла задача – держать оборону, не подпускать оппонентов к сцене и никаких больше активных мер не принимать.

А вот они почему-то провоцировали на агрессию: подталкивали, кричали. В какой-то момент вспыхнуло и пошло-поехало. Что в итоге получилось, ты знаешь. Вот как-то так. А до того дня уже много было подобных столкновений.

- И как мы от потасовок на площадях и улицах перешли сразу к боевым действиям?

- На самом деле все было ясно уже тогда, когда в Киеве началась безжалостная охота на донецких ребят. Все знают, что творили с "беркутами". Все знают, что творили со всеми, кто ехал туда из Донецка, чтобы урегулировать конфликт. Они все подвергались избиению и унижению. Там страшное творилось.

А мы за этим наблюдали. Мы это видели. Это же не сюжет, который смонтировали особым образом. Люди возвращались, мы их встречали, говорили с ними. Они рассказывали: "Пацаны, там ад! Там просто страшное творится!" И вот с этой агрессией из Киева уже тогда собирались идти к нам.

Соответственно было принято решение установить какие-то блокпосты, организовать хоть какую-то оборону. Пытались обсуждать эти вопросы с местной властью, но им тогда это не было интересно. "Ребята, надо!" - сказал тогда Захарченко. Тогда были и другие люди, возглавлявшие протест, но мы держались рядом с Александром Владимировичем. Он был настоящим лидером.

И вот было решено организовать оборону, какие-то баррикады, чтобы не пустить их сюда. Да, у нас тогда были только палки. Но что еще было делать? У истоков стояли с палками, а когда стали наносить авиаудары, было уже ой-ей-ей. Появились ребята с оружием. Здесь ведь и МВД есть, и воинские части. Первое оружие у ребят появилось непосредственно после того, как был нанесен первый авиаудар и сюда начали двигаться солдаты. Тогда мы поняли, что все серьезно и события будут лишь набирать обороты.

- Гражданский протест – одно дело, а война – совсем другое. Как принял решение идти воевать?

- У каждого мужчины есть долг, обязательство. Здесь я вырос, здесь женился, здесь родились мои дети. Понимаю, что Родина – это место, где ты родился, но и там, где вырос, где научился всему, где начал зарабатывать и воспитывать детей, где обзавелся друзьями, это тоже Родина.

Столько здесь деревьев посажено, столько хлеба съедено и столько выпито… потому я знал, что защитить людей и не пустить сюда непонятную хунту – это и мой долг тоже. Потом уже маски были сорваны и стало ясно, чего они на самом деле хотели от нас. А хотели они, чтобы мы стали гражданами уже совсем другого государства. Но мы же донецкие ребята, мы не продаемся. Поэтому купить нас невозможно.

- Судя по тому, как часто ты упоминаешь Захарченко, служить пошел в "Оплот"?

- Да нет. Просто изначально мы держались Владимировича, но служил я в другом подразделении. Тогда ведь все очень размыто было. Появился "Оплот", появился "Восток". Потом "Моторола" организовал свой батальон, "Гиви" - свой, подтянулись ребята из Славянска, Шахтерска. Стали формироваться бригады.

А так я просто знал Александра Владимировича с очень хорошей стороны и всегда его поддерживал. Но мне не было важно, где конкретно служить. Важно было попасть туда, где буду нужен.

- Первое свое боестолкновение помнишь?

- О, да. В первый раз было и трудно, и страшно. Мы тогда только учились разбирать и собирать оружие, стрелять. Готовились. И по нам был нанесен авиаудар. В тот день я понял, что это уже никакие не шутки. Страшно было, конечно. Я три дня отходил, уснуть от страха не мог после того, что видел. Пришлось насмотреться, конечно. Жуткая ситуация.

И вот после этого мы двинули в сторону Луганска. Там нужно было поддержать ребят. Где-то три-четыре недели побыли там, а после были снова направлены в Донецк. Наша группа помогала МВД контролировать город, поскольку ситуация была сложной, и милиции не хватало сил. Работало всего три райотдела, и мы как добровольцы помогали следить за соблюдением порядка.

По городу работали, выдвигались на все передовые позиции. Люди потихоньку уходили с городских окраин. Нужно было контролировать все это, надо было помогать ребятам, доставлять питание и все остальное. А потом мы угодили в засаду в районе аэропорта, и я серьезно повредил позвоночник. Был госпитализирован, перенес сложную операцию. Это уже 2015 год шел.

Отлежался, заново научился ходить и стал думать, где же в своем нынешнем состоянии могу оказаться полезным.

- С этого, как я понимаю, началась волонтерская деятельность?

- Да, с этого. Пришлось смириться с тем, что здоровье мое уже не позволяет принимать участие в боевых действиях, поскольку врачи категорически запретили поднимать хоть какой-то груз. Могли отказать ноги. Любые резкие движения оказались под запретом. Сплошные ограничения. Поэтому, чтобы не сидеть дома, я решил, что пригожусь в этом направлении. И потихонечку, с Божьей помощью, начал помогать.

- То есть стал волонтером до того, как это стало мейнстримом?

- Да. Понимаешь, тогда совсем другая была ситуация. Тогда был дорог даже хлеб. Ценилась любая капля внимания. Сигареты, что угодно. Даже воду привезешь, а ребята от радости ахают. В 2016–2017 годах поутихло. Мы все больше в обороне стояли, но ребята все равно нуждались во многом. Это вот после начала СВО ситуация с обеспечением изменилась радикально. Начиная с обуви и заканчивая средствами гигиены. То есть сейчас и финансово обеспечены, и одеты-обуты. Тогда с этим было намного хуже.

Тогда мы даже в спортивных костюмах ходили. Для нас "горка" была самой модной одеждой. У меня до сих пор она в шкафу висит. Сберег с 2014 года. Она, правда, порванная, но я ее подлатал и берегу. Очень уж дорога она мне. Еще и на флисе! Тогда это была самая крутая моя одежда. Очень модным я был в ней. Мне тогда казалось, что я какой-то прямо боевик (смеется).

- А как начал волонтерить после начала СВО?

- Начало СВО я встретил в госпитале. Попал в тяжелое ДТП. Мне ставили импланты в шею. У меня был сломан позвоночник, вдавлен спинной мозг, отказали рука и нога. Я был практически инвалидом, но спасибо нашим травматологам за то, что поставили на ноги.

Уже начал гореть Мариуполь, а в Донецке люди пропали с улиц. Понятно, что некоторые испугались и просто не знали, как поступить. Никого не осуждаю, но тогда нужно было что-то делать. Я вышел на улицу и всюду, где только можно, стал клеить призыв о помощи. Нужны были ведра, кастрюли, ложки, одежда, подушки, матрасы и все-все-все.

В итоге забили "Газель" и поехали в Мариуполь. А дальше люди понесли все, что только можно: хлеб, сахар, муку, любые продукты. Мы ездили и выгружались на площади, где раньше "Metro" было.

Людей было очень много. Все грязные. Воды-то не было. Ситуация жуткая. А город горит. И вот так потихоньку люди несли все, чем могли поделиться, а мы грузили и возили. То же было по Волновахе.

Один замечательный парень по имени Игорь… я дал ему позывной "Хлеб". Он появился как раз в то время, когда возникла острая нужда. Очень давно он ведет свой канал "Прошел через" на "Ютьюбе". Интересный парень, в общем. Так вот он услышал где-то обо мне, нашел и каждый второй день стал покупать на заводе по тысяче буханок хлеба. За что большое спасибо.

Опять же, я понимаю, что многие не вникают и не до конца понимают, что у нас на окраинах живут люди, которым тоже нужны помощь и поддержка. Многие просто не могут выбраться в центр, не могут приобрести себе что-то. Вот мы и стараемся возить туда все необходимое. Все, что можем: продукты питания, воду.

Ну и бойцам нашим стараемся грузы собирать. Сейчас вот зима на носу и надо запастись носками теплыми, термобельем, нательным бельем, дождевиками, сапогами. Это уже для военных.

Я сейчас работаю с фондом "Мы вместе". Это фонд Краснодарского края, представителем которого я являюсь в ДНР. И тут, кстати, спасибо Кулемзину, который проявил участие и нашел для нас помещение. Я обратился, изложил суть дела, и он сразу помог. Созвонился с управляющей компанией, и нам выделили помещение.

- Ты заговорил об окраинах Донецка, а это ведь и в самом деле серьезная проблема. Помощь нередко везут тем, о ком громче говорят. А по итогу в Мариуполь возила уже вся Россия, а в прифронте Донецка или той же Горловки ситуация делалась все более плачевной.

- Да, в какой-то момент мы переиграли ситуацию, столкнувшись с тем, что наш труд стал восприниматься не как помощь, любовь и уважение, а как что-то само собой разумеющееся. С одной стороны, он перестал быть нужным, а с другой, воспринималось это так, будто мы обязаны.

Тогда мы переориентировались на Волновахский район, на тамошние села и поселки: Волноваха, Владимировка, Валерьяновка, Никольский монастырь, Андреевка. Дальше мы свернули ближе к нашим окраинам, а сейчас я стараюсь адресно помогать нашим бабушкам и дедушкам, ветеранам и другим нуждающимся.

В основном, конечно, переживаю за ребят. Они регулярно обращаются, а я стараюсь помочь. Это же не только "птички", "ночники" и прочие тепловизоры. Зачастую нужны какие-то элементарные вещи: топоры, бензопилы, молотки, саморезы, гвозди. То есть настолько там бурная жизнь, что нужно все необходимое по хозяйству. Вот штыковые лопаты, чтобы окапываться, доски и прочий строительный материал. Вплоть до того, что нужны какие-то поролоновые отражатели, чтобы как-то облагородить позиции, укрыться и утеплиться. Приходится изыскивать средства, возможности, чтобы сделать их жизнь немножечко проще и легче.

- Сейчас наши войска освободили Угледар и уже известно, что в городе остались гражданские. Готовитесь оказывать помощь?

- Да, у нас очень серьезные планы на Угледар. Я там особо никого не знаю, но есть замечательный батюшка из Угледара Федор Черкашин. Вон он остался без кола, без двора. Вообще без ничего. Просто гол как сокол. Ну и, конечно же, без храма.

И вот мы с ним сейчас договорились, что как только будет объявлено, что дорога туда открыта, и волонтеры смогут туда добраться, мы сразу поедем. Потому, что у нас, конечно, сердце болит за всех. Это ведь наша земля и она достаточно настрадалась. И я рад, что после стольких лет она вновь свободна.

Сейчас мы готовимся, собираем продукты питания, одежду, спальники, раскладушки, матрасы, одеяла, одежду. Все то, что понадобится тамошним людям в первое время. Буржуйки очень нужны. Пару мы уже раздобыли. Ребята из Краснодара пару лежанок привезли, за что им большое спасибо.

- Что для нас сегодня важнее всего?

- Самое важное – держаться вместе. Врага можно победить только единством. Наша главная задача – не рассыпаться, а наоборот – объединиться. И поставить жирную точку в этой истории. В единстве – сила, а нашему Русскому миру сейчас необходимы победа, мир и спокойствие.

О том, как воюют русские солдаты и спасают своих товарищей, жертвуя собой - в интервью "Штурмовик Капкан: Ангел мой, будь со мной. Ты вперед, я за тобой"