Ветеран ополчения "Панда": "Получаю 10 тысяч в месяц, а за операцию плачу 150"

Об издевательствах противника над пленными, тяжелых боях в ДНР и ЛНР, о собственном ранении, долгом пути к восстановлению и волонтерству, проблемах с документами, жизни на десять тысяч рублей в месяц и других трудностях изданию "Украина.ру" рассказал ветеран Донбасского ополчения, участник СВО Дмитрий Чуркин, известный под позывным "Панда".

- Ты много говоришь о зверствах, которые творит противник, но для местных ведь эта история, мягко говоря, не нова…

- Буквально через несколько улиц отсюда жил мужик, который тоже воевал в ополчении. Вернулся из плена, а ему все плохо и плохо. Выяснилось, что у него внутрибрюшное кровотечение. Стали делать операцию – нашли колючую проволоку в кишечнике. Ее завели с помощью желе, которое потом растворилось. А проволока стала резать кишки. В итоге человек умер.

Я, к примеру, очень рад, что срочников, угодивших в плен в Курской области, быстро вернули домой. Им очень-очень повезло, поскольку в плену ребятам ломают психику. Еще до СВО ребята возвращались домой и совершали самоубийства. На малосемейках, к примеру, мужик вышел с девятого этажа. Он просто не вынес этого. Другой шагнул в шахту лифта. Открыл дверь и шагнул. Соседи пытались остановить, но у них ничего не вышло.

- А что потом было с вашей группой в Мариуполе?

- Мы потеряли КрАЗ, но в итоге вернули его! Территорию зачистили, а он там на дисках стоит. Колеса ведь пробиты. Да и помародерить успели вандалы-изверги.

Подогнали второй, подкачали систему, а он все равно терял воздух. И вот едем мы на жесткой сцепке, на которую намотан воздушный шланг, воткнутый в систему подачи воздуха через переходник. Через весь город едем, а он так противно свистит.

Приборная панель нашего "Малыша" наизнанку вывернута. Вот зачем? А там же гидроусилитель не работает и я пытаюсь выкручивать этот бублик немалых размеров, упираясь в торпеду. В общем, как-то мы его довезли и восстановили. Радиаторную решетку нам пробили, хотя там стояла бронепластина. Били бронебойными с металлическим сердечником. Я потом выковырял одну пулю из воздушного фильтра.

Знаешь, говорят, что у машин нет души, но ничего подобного! Потому, что "Малыш" спас наши жизни. Так-то у него двери клинили, но в нужный момент он их открыл. Мы уже понимали, что сейчас прилетит РПГ. Я пытался вести огонь на подавление, но смотрю, что "морковка" летит. Первая запуталась в оборванных проводах и ударила в столб, вторая – в деревья. Пытался его высмотреть, а он, гад такой, из окна. Ему нас прекрасно видно было.

- Двери открылись?

- Водительская открылась. Мою заклинило наглухо. Сколько ни пытался открыть, а ничего не вышло. Машина ведь бронированная. Там двери килограммов по двести, наверное, весили. Ну так мы через водительскую и выскочили. Там пацаны нас прикрывать пытались.

А когда мы вернулись за КрАЗом, поймали одного кренделя, переодетого в гражданское. Знаешь, что его выдало? Орел со свастикой на левой руке. Татуировка. И ССВГ – на пальцах. Надел бы перчатки, да? Я это увидел, автомат поднял и говорю: либо ты медленно становишься на колени и сдаешься, либо пристрелю. Он решил сдаться.

В итоге сдал нам этот крендель три укрепленных позиции, до которых они добирались по туннелям, а мы решили туннели эти взорвать. Потому, что ломиться туда без карты – это самоубийство. Там же воевали и в коллекторах, и в туннелях. Мы тогда не готовы были к такому.

- А ранение ты как получил?

- Ох, 21 мая нас вывели из Мариуполя и перебросили в ЛНР. Людей вышло мало, поскольку было много "трехсотых". Ребята лечились. И тут в Ирмино я встречаю "Каспера". Кто такой вообще "Каспер"? Это эксперт по любому стрелковому вооружению. Дай ему что-то неизвестное в руки – быстро разберется.

Слово за слово и он сообщает, что стоит задача – сформировать взвод тяжелого огневого прикрытия. "Что предлагаешь?" - спрашиваю. "Мне нужен оператор-стрелок на ЗУ-шку. У нас, кстати, есть МТ-ЛБ", - отвечает. А МТ-ЛБ – это хорошо. МТ-ЛБ – это почти однокомнатная квартира.

Перевелся в этот отдельный взвод и забрал с собой еще одного человека. У Сани были проблемы со спиной. Там сросшаяся нервная ткань в позвоночных соединениях. С другой стороны, у него хороший глазомер и математика. А у меня физическая сила. Тогда ведь я был куда более подвижным.

Пристреляли мы ЗУ-шку и первого июля уехали на Камышеваху, переночевали там и дальше – в Нырково. Это недалеко от Липового, Васильевки и Николаевки. Николаевка только частично была под нами. Там дальше Владимировка, которая, по сути дела, предместье Лисичанска. То есть Лисичанскую дугу пробивали мы на пару с 92-й бригадой МО РФ. Тоже веселые парни.

Третьего июля мы готовились к боевой задаче. Ночью нужно было прибыть в определенное место и устроить засаду, поскольку была информация, что большая группа противника собирается выходить из Лисичанска к своим. Мы должны были не позволить им выйти.

А надо сказать, что первого числа, когда прибыли в Камышеваху, нас срочно дернули работать, поскольку ВСУ прорвались в нашу сторону. В общем, подлетаем мы к посадке, а в ней стрелковый бой идет. Кричу связисту: передавай мужикам, что сейчас зенитка будет работать, пусть лучше пригнутся, а то у меня кучность дурная! И мы начинаем работать через головы пацанов, постоянно перемещаясь, чтобы не словить какой-нибудь "джавелин". Посадка горит, противник отходит, но выкатывается танк.

Связи между мной и мехводом нет, но люк у него открыт. Во всю мощь легких ору ему: "Лаос", уходим отсюда! У меня бронебойных нет!" Мы начинаем разворачиваться и тут я понимаю, что с машиной что-то не так. Она задыхается. На ходу фиксирую стволы под девяносто градусов и карабкаюсь по машине к мехводу. "Я греюсь, я киплю", - говорит мехвод. Каким-то чудом вообще мы из этой глухомани до ППД добрались. Глянули – помпа течет.

И вот мы чиним машину, чистим стволы, меняем короба. Мы даже башенный пулемет почистили. Оказалось, что там живая сетка прицела и даже линза не помутнела от времени. Там даже электроспуск работал! Короче говоря, готовились мы к боевому выходу.

Вообще к тому времени дела в батальоне шли неважно и я подумывал уйти к "музыкантам", с которыми познакомились еще в Мариуполе. Потом с одним из них случайно пересекся в магазине. Пришел за вкусняшками, а тут он. На войне ж нужна какая-то отдушина. Алкоголь я не употребляю, а вот пожевать чего-нибудь люблю. Тем более, что совсем не толстеешь.

"Привет, маленький!" - толкает меня "вагнеровец". "Ну здравствуй, бухенвальдский крепыш!" - отвечаю. В нем, чтоб ты понимал, килограммов 170 веса. И ростом он под два метра. Тяжелый пулеметчик. Обменялись номерами и договорились, что бумаги они до шестого числа оформят. Но сперва ж на задачу.

И вот третье июля. Где-то в половине восьмого вечера (помню, что уже темнело) я режу мясо, чтобы приготовить ужин. Передаю ребятам, вытираю нож о штанину и тут слышу "ляп" - будто камень упал. Вижу хвостовик 82-й мины. Кричу: ложись! Не знаю, успел или не успел я сам лечь. Дальше – хлопок и мне очень больно и дышать нечем. Вроде начинаю дышать, но понимаю, что больно где-то внутри. Вся правая сторона тела печет просто адски. Смотрю, а ноги больше нет. То есть кусок мышцы между остатком колена. А из моего берца торчит кость. Первая мысль: "И все-таки я дворянских кровей!" Это уже на болевом шоке скорее мне показалось, что косточка белая, но с небесным таким отливом.

Кричу пацанам, что я тяжелый "триста", но всех оглушило. Докричался до Сани, который сидел неподалеку от меня. Саня лежал на боку. Весь бок в крови. "Живой?" - спрашиваю. "Живой, но слышу хреново", - отвечает. Сказал ему, чтобы перевернулся набок и попробовал помочиться. Чтобы стало понятно, что там с почками. Потому, что если крови наберется в них, то плохо дело.

Хочу вызвать помощь, но вижу, что кусок рации остался стоять там же, где и стоял до взрыва. Половину осколком чисто срезало. На пороге кто-то лежит. Ромка. Его ноги. Ударом в домик забросило. Все вокруг посечено осколками. Один "Лаос" не пострадал. Нырнул в десант за кителем и ему дверью по голове прилетело. Хорошо, что череп крепкий.

Вот он жгутовал, вызывал помощь. Примчались ребята в малиновых тельниках. Склоняется один надо мной: борода длинная, физиономия грязная. "Я – медик, спокойно!" - говорит. К тому времени я китель расстегнул и увидел, что кишка торчит. Заклеил накрест, чтобы ничего не вывалилось и пошевелиться боюсь. Ощущение такое, будто ершик в брюхо засунули. Начинаю слабеть. Спас, кстати, поясной ремень, который туго затягивал, чтоб штаны не терять.

Первыми забрали меня и Саню. Меня даже на носилки не перекладывали. Как упал на деревянный щит, так на нем и грузили в "буханку". Все ее ругают, но "буханочка" жизни спасает.

Там вкололи два промедола. Просто китель расстегнули и всадили две порции. Оп, у меня уже краски меняются, уже мир не такой мрачный. Вторая машина забрала оставшихся. И я был в сознании до самой воронки в Попасной. Помнишь такую? Не знаю, что туда прилетело, но УАЗ по самые стекла помещался. Вот до нее мы доехали и я отключился.

- Это был сброс?

- Да. Баба-яга прилетела. Но это я позже узнал. Рядом стояли пацаны из Новочеркасска. Минометчики. Так мина к ним прямо в момент выхода их собственной прилетела. То есть под шумок. Это через три часа после того, как на нас сбросили. Классные пацаны были. До сих пор вспоминаю.

Девятого числа из второй комы вышел, а когда выходил из первой, на меня крестик надели. Мне его на восемнадцатилетие подарили. Начал задыхаться и меня повезли по коридору, а там мать. Говорю: "Мам, у тебя два сына дебила. Один – ногу прострелил, второй – мину пнул". Мама – навзрыд. Вижу, насколько ей страшно за меня. На последнем издыхании попросил не снимать крестик. "Кладите в рот, он не помешает", - отвечают.

И снова операционный стол, снова холод и специфический запах. И только вечером девятого июля из комы вышел. Звук подачи воздуха разбудил. Ненавижу этот звук. Хотел встать, а у меня же вторая нога порванная. Там дырка размером с кулак. Живот весь изрезан. Сейчас вот швы аккуратные, культурные, а тогда в четыре пальца были швы. Машинка "Зингер".

Только в Стаханове три раза оперировали. Три операции за десять дней. Потом в Донецк перевезли. Культя гнила. Жуткий абсцесс культи. Угроза держалась полтора месяца. Мама прошла со мной все больницы. Только в Питер один поехал. Уникальный, блин, человек. Поехал в незнакомый город, к незнакомым людям, без русской SIM-карты, но с чемоданом и на костылях. Сам себе сопровождающий. Этим летом у меня была седьмая операция. Опять внутриполостная.

- Верно ли я понимаю, что тебе нужна помощь?

- Мне бы документы выправить и комиссию ВВК пройти. Там ситуация удивительная. В начале декабря 2022 года я сдал документы на комиссию ВВК. Причем сдал полковым медикам. Причем даже не своего полка, а 11-го. Сам ходил, собирал все документы. Мне сказали, что все будет автоматом. Приезжаю в январе – тишина. В феврале получаю решение МСЭК, что я инвалид второй группы по общему заболеванию, а не по минно-взрывной травме.

Думаю, что надо же съездить в часть и узнать, что со мной вообще дальше. И тут выясняется, что я уволен по СОЧ. Мне выдают соответствующую бумагу. Это притом, что МСЭК закрыт в феврале. Как меня могли уволить без меня? То есть я же все это время долечивался. И все-все делал сам. Никто не помогал мне.

- То есть ты уволен как самовольно оставивший часть? Выходит, что даже статус ветерана получить не можешь?

- Нет. Ни ветеранку не дали, ничего. У меня даже военного билета российского нет. И никому до этого нет дела. Я пошел в свой военкомат, а мне говорят: снимайте с себя СОЧ через часть, приносите бумаги и мы поможем. А в части меня шлют куда подальше: вы расформированы, ищите свой полк. А где его искать? А они не знают.

Поскольку нас сводили со 107-м полком, я сейчас даже не знаю, где они. Им ведь тоже досталось. И вот сейчас я без ветеранки, без решения комиссии ВВК. Соответственно я не могу себе даже пенсию армейскую переоформить. А гражданская у меня…ты только не смейся, ладно? Гражданская пенсия – 9960 рублей. Из них 3450 рублей – за ранение. Шикую!

- Ого! Это ж месячный запас сигарет!

Одни только послеоперационные бандажи в позапрошлом месяце мне в шесть с половиной тысяч обошлись. Это сейчас одного хватает, а когда езжу куда-то – два. И без них нельзя. Они изнашиваются, рвутся, расслаиваются. И носить их еще года полтора мне придется.

- А операции?

- Да. Хотя в Калинина только списки лекарств давали матери каждый день. Это от шести до девяти тысяч рублей. К ОЦКБ вопросов никаких. Лекарства, перевязочные, операция – все бесплатно. В Питере меня оперировали благодаря фонду. Но вот крайнюю операцию сам оплачивал.

С учетом сетки, которая стоила 78 тысяч рублей, вышло 150 тысяч. Дорого, но выбора не было, поскольку кишечник мог пойти дальше, кожа могла разойтись, а нутрянка – вывалиться наружу.

- Чем занимаешься на гражданке помимо восстановления и борьбы за свои законные права?

- Позвонил как-то "Леший", с которым мы потом в госпитале пересекались. "Что делаешь?" - спрашивает. "Морально разлагаюсь", - отвечаю. Пригласил он меня в гости. Есть, мол, тема – дроны.

Меня всегда интересовали технологии. Любые. А тут ведь можно и себя проявить, и ребятам помочь. Встретились, поговорили. У "Лешего" есть гуманитарный цех по пошиву снаряжения для военных. "Что нужно, чтобы открыть на его базе производство дронов?" - спросил он у меня. Ну я изучил опыт, прикинул, что оборудование будет стоить дорого.

На сегодняшний день занимаюсь разработкой и ремонтом дронов. Вот сейчас лежат у меня два "инвалида": одному плата нужна новая, другому – рама. Новый сброс еще делаю. К нему боеприпас вертикально крепится, чтобы исключить момент завихрения и ухода с траектории.

Знаешь, надо помогать. Не знаю, что с людьми происходит. У меня вот случай недавно был: парнишка упал и никто ему не помог. А у него обеих ног нет. Он пытается встать и не может. Протезы механические у него. То есть "нагрузи-разгрузи".

Тяжелое нельзя поднимать, но я сигарету бросил, подошел и говорю: цепляйся за руку и пытайся встать, а я поддержу. Он за костыль мой уцепился и только тогда люди подходить стали. Я говорю: вам сложно? Никто ведь не подходил. Какое-то безразличие.

Вот пока самих не клюнет… нет я не считаю, что каждый должен это пережить. Просто нужно оставаться людьми. Вот правда очень нужно.

О том, как воюют на СВО другие российские солдаты - в интервью Игоря Гомольского Офицер ЧФ Боцман: В Курской области мы не тесним и не выдавливаем противника, а уничтожаем его