Памяти Никиты Цицаги
Через окно проходила глубокая трещина. Хозяева сказали, что так и было. Хотя сводка новостей сообщала, что это последствие прилёта. Ещё они взяли оплату за два месяца вперед и попрощались оригинально, пожелав «тихой ночи».
Такую квартиру в свою последнюю, пятую, командировку снимал погибший военный корреспондент Никита Цицаги. Он приехал ещё в феврале, планировал на месяц или два. Но всякий раз возникали новые темы, и он принимал решение продлить аккредитацию, хоть в последнем разговоре заверил, что в конце июня уж точно рванёт домой. И с каждой его командировкой получалось именно так.
Помню один из его диалогов с жителями в прифронтовом посёлке, где мы хотели пройти на кладбище, но нам советовали не ходить:
– Опасно, туда прилетает.
– А, так это ерунда! Но, Кать, ты, может, останешься?
Вот в этом и был весь Никита. Отчаянность как норма жизни. При этом, никогда бы не подумала характеризовать его рисковым, по факту, он просто делал свою работу.
Самое главное, что он принадлежит новому поколению журналистов. Тех самых, которые не могли приехать сюда в 2014-ом, потому что были слишком юны. И поэтому дня них 24 февраля стало откровением, на которое все отреагировали по-разному: одни в Грузию, другие на Донбасс.
Конечно, мы говорили о причинах поездки в зону боевых действий. Они, как правило, у многих личные. У Никиты было другое: он хотел разобраться и понять, где правда.
У весны 2022-го был свой шарм: тебе не надо было искать темы, история вершилась вокруг тебя – успевай записывать и вовремя включать камеру. А потом всё изменилось: темпы продвижения неминуемо спали, пробивать выезды стало сложнее, а ещё появились fpv-дроны, из-за которых любая поездка могла быть отменена в одночасье. Многие не захотели доставать сюжеты из-под земли и уехали. А Никита наоборот стал оставаться подолгу, купив себе скутер и рассекая на нём по прифронту, от Спартака до Александровки.
Мы с Никитой говорили об этом, он считал, что отсутствие активной фазы боевых действий только даст возможность спокойно и вдумчиво работать с людьми. Бойцами, врачами, волонтерами, мирным населением. И, да, он мог публиковаться на разных платформах, в том числе и либеральных, когда проблемы была важная, а государственные СМИ перестраховывались.
Никита был образцом журналистской этики. Он никогда не договаривался за спинами коллег, всегда приглашал на совместные выезды, а мне даже пару раз в прифронтовой зоне отдавал свой бронежилет. Главным для него было делать портретные фото людей. Вот несколько историй:
Сергей Москаленко. Волонтёр, эвакуировал жителей из Никольского, Павловки, Святогорска, Кременчика... Бывало, что мины ложились рядом с машиной.
Штурмовики из Марьинки. На первом фото Береза - он любил дурачиться на камеру и часто звонил жене, снимая для неё фронтовую жизнь. Погиб через месяц после выхода репортажа.
Отец Андрей. Батюшка из Костромы, в прошлом – следователь, приехавший поздравить бойцов с Пасхой. Священник остр на язык и среди воинов как свой. После командировки Никита собирался к нему в гости.
Таких историй ещё больше, люди раскрывались Никите.
Никита нигде не был гостем, он везде становился своим. Например, жил и работал с штурмовиками. Помню, как в переписке он мне рассказывал, что они сидят, пьют чай, решается, брать его на выход или не брать. Все репортёры знают это душевное напряжение и ликование, когда, тебя вдруг берут на настоящее задание.
С Никольским монастырём было так же. Он сам мне написал, что это опасно и не спрашивал, почему я в итоге не еду. Хотя идея пожить там и сделать репортаж появилась у нас вместе прошлой весной. Во время короткой поездки в монастырь, Никите удалось даже получить у монахов разрешение на пожить подольше. И это был бы один из его сильнейших материалов.
Екатерина Лымаренко специально для @wargonzo
