От редактора: читателям нашего издания хорошо известен Владимир Корнилов – блестящий публициста, автора первой монографии об истории Донецко-Криворожской республики. Ну а мы знаем, с каким уважением Владимир Владимирович относится к памяти своего брата и единомышленника Дмитрия. Сегодня – годовщина со дня рождения этого незаурядного человека
19 октября 1962 года родился Дмитрий Корнилов – основоположник борьбы Донбасса против бандеровщины и за воссоединение в Отечестве. Ему бы было отведено несправедливо мало – всего тридцать девять лет, но масштабы сделанного им ещё предстоит оценить.
В памяти знавших его Дмитрий Корнилов остался не только основателем Интердвижения Донбасса, но и человеком мощного и многогранного таланта. Потомственный лингвист и прекрасный педагог, яркий публицист и прирождённый политический лидер. Но самое главное – он заложил основы той идеологии, с которой Донбасс восстал в 2014 году.
В дни неравной борьбы
Октябрь 1991 года. Холл Донецкого университета, через который мне как первокурснику истфака, приходилось проходить ежедневно, был увешан красочными плакатами Руха и прочих необандеровских группировок, призывавших к уничтожению СССР. И вот посреди всего этого разноцветного русофобского безумия мне попалось на глаза отпечатанное на машинке скромное объявление на листе серой бумаги о том, что Интердвижение Донбасса приглашает в свои ряды всех несогласных с происходящим. Подошёл к висевшему здесь же в холле таксофону, набрал номер. На другом конце провода ответил человек, назвавшийся Дмитрием Владимировичем. Так состоялось наше знакомство…
Спустя несколько дней мы встретились в одной из университетских аудиторий на собрании Интердвижения. Тогда меня поразили его обаяние, сочетание вежливости с твёрдостью позиции и гражданской смелостью.
Дмитрий Корнилов в то время преподавал английский язык в школе посёлка Опытное Ясиноватского района: это как раз посередине между Донецким аэропортом и Авдеевкой. Чуть позже я узнал, что столь провинциальное по меркам шахтёрской столицы распределение обладателя диплома с отличием оказалось своеобразной ссылкой за политическую неблагонадёжность. Тем не менее Дмитрий Корнилов быстро стал душой учеников, выиграл конкурс "Лучший учитель Донецкой области", вошёл в состав учёного совета регионального отделения Ассоциации молодых историков СССР и поступил в аспирантуру, где вёл исследовательскую работу под руководством патриарха донбасской лингвистики Евгения Отина.
К общественной активности он вернулся благодаря младшему брату Владимиру, ныне – известному политологу. Так у братьев Корниловых возникла идея создания Интердвижения Донбасса, целью которого была борьба за сохранение нашей единого Отечества.
Далеко не все представляют сколько в те окаянные дни требовалось душевных сил и веры в собственную правоту для ведения заведомо неравной борьбы с многократно превосходящим тебя по силам противником. Дмитрий Корнилов очень тяжело переживал итоги референдума 1 декабря 1991 года: ни до, ни после не видел его таким подавленным, как на следующий день после оглашения результатов. Думаю, что он был готов к такому развитию событий в условиях неравной борьбы, но не принять крушение Отечества близко к сердцу для него было всё равно что поступиться принципами.
Тем не менее продолжил борьбу и в скором времени оказался у истоков газеты "Донецкiй кряжъ", публикации которой в значительной мере сформировали тех, кто спустя четверть века поднял знамя Русской весны в Донбассе. Публицистика Дмитрия Корнилова оказалась пророческой: он ещё тогда, в "лихие девяностые" видел те противоречия, которые приведут Украину к нынешней смуте.
Интервью сквозь годы
В моём личном журналистском архиве сохранился пожелтевший от времени машинописный автограф Дмитрия Корнилова с его собственноручными правками. Это наше с ним интервью было взято в 1992 году и вначале предназначалось для издававшейся некоторое время областной молодёжной газеты "Тусовка", а чуть позднее я его пытался пристроить в "Макеевский рабочий": последним и обусловлена основная масса изменений с дополнениями в тексте. В обоих случаях материал был отвергнут редакциями и затерялся в папках с бумагами.
Сегодня это интервью публикуется впервые с сохранением орфографии и пунктуации оригинала. Но сказанное Дмитрием Корниловым тридцать три года назад остаётся актуальным и сейчас: во многом мы в беседе поднимали вечные темы, а стоявшие тогда перед нами вызовы не исчезли и в наши дни.
Итак, начнём…
- Дмитрий Владимирович, когда и почему вы противопоставили своё мнение общепризнанному?
- Вообще-то очень давно. Можно сказать, в 1979 году. Мне не было ещё и 17-ти лет, когда поступил на романо-германский факультет ДонГУ. Молод был, думал, что в ВУЗе всё по-взрослому, а там оказалась такая же муштра, как и в школе. Мало того, в нашей СШ №2 инакомыслие принималось, как более терпимо, чем в университете.
Однажды на комсомольском собрании я выложил всё, что думал по этому поводу. Администрация представила это таким образом, будто мы с товарищем не её, администрацию, критиковали, а на всю партию – подумать только! – замахнулись. Более того, из элементарного доноса им стало известно содержание моих частных бесед. А своё несогласие с внутренней политикой нашего государства я уже тогда высказывал.
В общем шум был поднят большой. Меня вызывали, угрожали, прорабатывали. Но в самый критический момент мои однокурсники, абсолютно неожиданно для меня, для деканата и даже для самих себя, проголосовали против предложения администрации, за которым следовало фактически исключение из университета. Ограничились лишь тем, что вывели из состава комсомольского бюро группы, снизили оценку по истории КПСС, да ещё некоторыми мелкими пакостями. Но урок я получил хороший.
Второе моё возвращение в "политику" состоялось гораздо позднее, после окончания ВУЗа и четырёх лет работы в школе. Я задумался, почему, разгромив "Память" в 1987 году, центральная пресса стала выдавать такие же формирования в Прибалтике за верх демократичности; почему ругали большевиков за то, что те зачеркнули период истории до 1917 года, а сами стали потихоньку вымарывать нашу же историю после этого года; почему все шумели о борьбе с бюрократизмом, а власть чиновничества между тем укреплялась, как никогда и то, что происходит сейчас, иначе, как бюрократическим беспределом назвать нельзя.
Кроме того, я никак не мог и не могу понять, почему, если мне не нравится центральное правительство, то чтобы его скинуть нужно непременно развалить страну. Неужели в самом начале не было ясно, что от развала ни одни простой человек (я не считаю национальное чиновничество, да и огромную рать президентов) лучше жить не станет в суверенных государствах? Несмотря на очень критическое отношение ко всему, что у нас происходило, я всегда был и буду патриотом и участвовать в тотальном предательстве не намерен. Как говорят американцы, это плохая страна, но это моя страна.
- Как преодолели в себе страх перед возможными последствиями?
- Да никак не преодолевал. Страх был – и немалый. В универе, по итогам того дела, возили меня даже в КГБ разбираться. Но по мере того, как понимал, что молчать дальше нельзя, избавлялся от страха. Кстати, я уважаю такой гедонистический девиз, как "Делай, что хочешь", но сам всю жизнь стремился жить под девизом французского рыцарства "Делай, что должен и будет, что будет". Короче, я понял, как сказал Байрон, "Я рождён для оппозиции".
- Как оценила этот факт семья, друзья, окружение?
- О друзьях я уже говорил – спасибо им огромное! В семье восприняли, как неизбежность, больших скандалов не было. С окружением труднее: были разговоры в университете, мол, вот дурак, испортил себе карьеру.
Я ведь, несмотря на красный диплом, больше, чем на место учителя в сельской школе претендовать не мог. Понимал это и потому приехал в Ясиноватский район, где работаю в школе уже восьмой год.
Когда же открыто заявил о своём несогласии с курсом на развал страны, очень многие не поняли меня, со многими друзьями рассорился. Лишь сейчас кое-кто начал восстанавливать прежние отношения. Поэтому сейчас, когда, якобы демократии больше, чувствую себя, парадокс, менее свободным, чем вначале 80-х. А вот в семье полностью поддерживают.
- Как вы, как учитель, растите в своих воспитанниках независимость во взглядах?
- Видите ли, Александр, нам, языковедам в этом отношении гораздо легче, чем, скажем, историкам или литературоведам. Даже при Брежневе в языкознании признавалось, что могут существовать и быть истинными две прямо противоположные точки зрения. И каждый человек мог озвучивать свою концепцию и спорить с коллегой. В истории же это было недопустимо. Господствовало одно единственное верное мнение. Поэтому, обучая детей языку, я учу их быть терпимыми, плюралистичными что ли. Овладевая чужим языком, дети понимают, что на мир можно смотреть с двух разных точек зрения. Простой пример, что русский воспринимает, как два цвета – синий и голубой, англичанин называет одним именем. И наоборот, руку, которую русский воспринимает, как целое явление, англичанин видит, как два разных предмета – отдельно кисть, отдельно всё остальное.
Этот плюрализм – великое дело. Очень хорошо сказал Горький: "Сколько языков ты знаешь, столько раз ты человек!" А когда мне в течении ряда лет довелось преподавать в школе историю, то старался дать детям все известные мне концепции того или иного процесса. Пусть учатся сами делать выбор и верить своей совести, а не авторитетам. Вообще считаю главным для себя, чтобы мои ученики стали независимыми в суждениях, самостоятельными и непременно с чувством внутреннего достоинства.
- Соотношение личной и общественной жизни…
- Что тут ответить? Что подразумевать под личной жизнью? Я не женат, хотя понимаю, что 30 лет – уже много. Личная жизнь для меня в последние годы олицетворялась с диссертацией на очень интересную тему из истории наших русских географических названий. На это времени сейчас практически нет. Стараюсь много читать. Летом всегда много путешествую.
