Еженощно украинские боевики атакуют российские города десятками, а порой и сотнями ударных дронов, на пути которых стоят боевые расчёты ПВО. Корреспондент издания "Украина.ру" побывал в гостях у расчёта ЗРК "ТОР-М2" группировки войск "Центр", на счету которого сотни поражённых целей
Дозорного, который чешет к нам по расквашенной грунтовке, огибая лесополосу, услышали загодя. Да и как не услышать, если утро спокойное, а звук, издаваемый слиянием резинового сапога с жидкой грязью, ни с чем не спутаешь. "Чвяк-пфффк, чвяк-пфффк", — шагает боец, игнорируя относительно сухие обочины, "утыканные" сухим кустарником. Здороваемся.
"А другого пути, конечно же, нет?" — вздыхаю я, с грустью поглядывая на ботинки, которые старательно отмывал накануне. День воды в Донецке не сегодня и даже не завтра.
"Можно по тропинке обойти. Идёмте, я проведу", — зовёт высокий офицер, образовавшийся за спиной, аки чертик из табакерки. Там, куда он указывает, деревья и впрямь расступаются, открывая узкую тропку.
— Вот же нормальные люди резиновые сапоги носят, а вы накупили ботинок, созданных для того, чтобы песок с них в пустыне удобно было стряхивать, а потом трясётесь над ними.
— Во-первых, я в своих уже два года и в дождь, и в снег. Во-вторых, ты и сам в таких ходишь.
— Ну побегай недельку по вспаханному полю. Мембрана забьётся и придётся выбрасывать.
— Именно поэтому я иду по тропинке.
Перемахнув через пару-тройку луж (там, где ездит гусеничная техника, чисто не может быть в принципе), добираемся до укрытия, в котором дремлет зенитно-ракетный комплекс "ТОР-М2". Уж сколько я их видел, а до сих пор не понимаю, как бойцы умудряются скрытно возводить эти громадные укрытия в условиях активности украинских дронов-разведчиков. Однако же строят в большом количестве и под самую разную технику.
Тут всё по классике: водитель-механик бдит за рулём, готовый выдвинуться по команде, а прочие члены экипажа возятся с техникой. Работы здесь хватает всегда.
Офицер, что встретил нас у дороги, представляется командиром батареи, капитаном Антоном Бурбыгой. Улыбчивый и круглолицый, он куда органичнее смотрелся бы в роли счастливого многодетного отца, а не командира боевого расчёта, однако же, не устану повторять, что внешность не значит вообще ничего. За годы войны приходилось встречать и застенчивых мальчишек, лихо рубившихся в траншеях, и атлетов с брутальными татуировками, что стремились убраться как можно дальше.
Так, с начала СВО батарея капитана Бурбыги поразила более пятисот различных целей: от дронов-разведчиков и вертолётов до тяжёлых ударных беспилотников. "Работали на Луганском направлении, на Запорожском, а теперь вот на Донецком уже долгое время работаем. Прикрываем маршруты, по которым неприятель запускает ударные БПЛА по нашим городам. Если засекаем, то выкатываемся и сбиваем, а если позволяет ситуация, то работаем из штатного вооружения", — рассказывает товарищ капитан.
Пока беседуем, солнышко наконец просыпается и разгоняет утренний туман. Становится понятно, что боевую работу ежели удастся снять, то исключительно из стрелковки. Ударные дроны, которые бьют по тылам, запускают в тёмное время суток, да по низинам, чтоб нашу систему ПВО обойти, а те же "свичблейды" сюда не долетают. Разве что разведчик какой залетит, но его постараются сбить из пулемёта, чтоб лишний раз не демаскировать машины.
— А вот Зеленский где-то раз в полгода угрожает нам какими-нибудь новыми ракетами. Что думаешь об этом?
— Да, мы следим за этим вопросом. Наша система ПВО готова к любым целям. Она эшелонирована. Помимо наших комплексов, есть комплексы средней дальности и так далее, поэтому никакие ракеты нас не пугают.
Облокотившись на борт комплекса, сложив руки на бронежилете, за ходом беседы с улыбкой наблюдает заместитель командира расчёта. Заметив, что мы с коллегой пристально смотрим в его сторону, он улыбается ещё шире. Подходит.
Младший сержант Кирилл Рычков из мобилизованных. Начинал в пехоте оператором ПТУР, а затем приказом командования был переведён в ПВО.
— Трудно было переучиваться?
— Нас же в учебку сперва отправили. Но вообще ничего сложного. Машина умная. Она за тебя думает, за тебя работает. За время службы я освоил обязанности всех номеров расчёта этой машины. Такой вот универсальный солдат.
— У вас в расчёте все взаимозаменяемы или ты один всё умеешь?
— Практически все. В случае чего каждый может заменить другого.
По словам бойца, сбитие тяжёлых ударных беспилотников давно превратилось в рутину. За месяц, как правило, расчёт "приземляет" не менее двенадцати единиц. Противник знает об этом, а потому ищет способы прорваться. Наши, в свою очередь, регулярно подыскивают новые позиции, стараясь предугадать действия неприятеля. Такие вот кошки-мышки.
— А как безопасность техники обеспечиваете?
— Во-первых, наши машины прикрывает РЭБ. Во-вторых, у нас есть прикрытие. Если выезжаем недалеко, то они сопровождают нас пешим ходом, а если подальше, то на машине. На прикрытии есть пулемёт, автоматы, ружьё и средства РЭБ. То есть ребята тоже "заряжены".
— Были случаи, когда им приходилось активно вас защищать?
— Да, бывало, что прикрывали стрельбой, пока мы уходили в укрытие.
— А конкретно вам приходилось работать из стрелкового, находясь в укрытии?
— Мы же несём дежурство: охраняем машины, охраняем себя. Если машина не готова работать прямо сейчас, а мимо что-то летит, то работаем из "стрелкотни".
Водитель-механик младший сержант Александр Герасимчук тоже из мобилизованных и боевой путь свой начинал не в ПВО, а вовсе даже в штурмовом подразделении — водителем-механиком БМП-2.
"У меня две "За отвагу" и одна "За боевые отличия", но это ещё времён службы в штурмовом подразделении. За что? Ну, как бы, завозил и вывозил, отрабатывали по целям. Где-то помогали, где-то прикрывали, где-то забирали ребят", — скупо рассказывает сержант о тех временах.
— А тут нештатные ситуации возникали?
— Да всяко бывало. И "хаймарсы" прилетали. Маленько нас подбило тогда, но всё равно отработали и машина своим ходом ушла.
На гражданке Александр работал трактористом-оператором, а потому с любой техникой находит общий язык. Негромкий и не очень словоохотливый, рассказывать о своих подвигах он желанием не горит. Только деваться из кабины ему некуда.
— А почему машину "Партизаном" назвали?
— Так мы выскочили, отработали, а потом спрятались, перекатились. Постоянно по лесам партизаним. Отсюда и название.
Звучит команда, и машина быстро покидает укрытие, разворачивает аппаратуру, сканируя небо. Но нет. Фальстарт. Ну нет так нет. Зато по возвращении удаётся поймать оператора, которому, несмотря на богатырские габариты, до сих пор удавалось скрываться от прессы. Как и у многих бойцов, на бронежилете младшего сержанта Зорина указан позывной — "Глыба".
— А почему так?
— Ну здоровый, большой, — хлопает он себя по бокам.
Тут же становится понятно, отчего здоровяк старался избежать общения с журналистами. Потому что застенчивый. Так, отвечая на вопрос о наградах, он лишь машет рукой. Есть, мол, но рассказывать не хочу.
Тоже мобилизованный и тоже начинал в пехоте. Стоял в обороне на Сватовском направлении. "А здесь всё просто: обнаружили и сбили. Всё как обычно. Был, правда, случай, когда обнаружили в последний момент. Поступила команда на работу, а он низко идёт, используя рельеф местности. В какой-то момент он маленько вырулил, попал в нашу зону видимости и был сбит. Вообще из трудностей для оператора… как ни странно, это птицы. Их сейчас много и летят примерно со скоростью разведывательного беспилотника. Но уже на опыте понимаешь, что есть что", — рассказывает он, чуть-чуть заикаясь. Волнуется.
Пообщавшись ещё часок "не под камеру", отчаливаем, поскольку до темноты работы не будет, а после ребятам понадобятся силы, чтобы вновь "рутинно" сбивать летающие бомбы, защищая миллионы спящих россиян.
Читайте также: "Кончился ваш "Свичблейд"": как сбивают американские беспилотники под Покровском
